Читать книгу - "Избранная морского принца  - Дана Арнаутова"

— А вы уверены, что сделаете её счастливой? — тихо сказал Алестар немеющими от ярости губами. — Может быть, Эруви достойна большего?

— Это решать самой Эруви, — с мягким спокойным достоинством ответил кариандец. — Я горд и счастлив её выбором, и моя жизнь принадлежит ей в Карианде, в Акаланте, да хоть на краю света. И я бы очень хотел остаться в Акаланте и стать его верным подданным. Но если я пойму, что ваше внимание к Эруви далеко от… дружеского…

— Вы возьмете её в охапку и вернетесь в Карианд? — угрюмо съязвил Алестар, пытаясь скрыть замешательство от слов и тона Даголара и чувствуя, как отступает злость.

— Нет, в Маравею, — серьезно ответил кариандец. — Я маравеец по одному из родителей, там у меня родичи и торговые связи. Я люблю Карианд, но знаю, что он умирает. Уж вы-то должны понимать, почему я не хочу везти Эрувейн туда. Я бы и остальную семью забрал с радостью. Суаланские жемчужницы — это только начало. Всем нам предстоят тяжелые времена, но если Акаланте и вправду храним богами, лучше бы Эруви остаться здесь. Маравея — это на крайний случай.

Сейчас он держался совсем иначе, голос стал едва ли не просительным, хотя было видно, что просить Даголар не привык. И Алестару стало почти стыдно, потому что он ясно понимал: на самом деле кариандец просит за Эрувейн. Значит, он действительно любит Эруви? Если только это не маска, чтобы втереться в доверие, войти в богатую и знатную семью, а потом еще и родичей сюда своих перетащить — сам обмолвился. Но причем тут жемчужницы Суаланы? И что Алестар должен знать об умирающем Карианде? С чего вообще Даголар несет такие глупости о древнем и могущественном городе? Хотя сейчас речь не об этом.

— Теперь послушайте меня, ири-на Даголар, — сказал он, отбросив пока все непонятное. — Чтобы ни говорили слухи и сплетни, я не прошу верить мне, но не смейте ни в чем подозревать Эруви. Она была мне дорога задолго до вашего появления, и сейчас ничего не изменилось. Мы всегда были только друзьями, слышите? И как друг, я сделаю для неё все что угодно. Хотите остаться в Акаланте? Извольте, я сам поговорю с отцом и попрошу его об этом. Но если я узнаю, что вы запечатлели Эруви ради выгоды или обидели её… Я вас в медузью слизь разотру, Даголар. Эруви мне как младшая сестра, клянусь Тремя.

— Я понимаю, ваше высочество, — так же ровно откликнулся Даголар. — И если так — тем лучше. Простите, вот она возвращается с вашей избранной. Могу я надеяться, что при Эруви…

— Можете, — буркнул Алестар, поворачиваясь к плывущим.

Быстрый внимательный взгляд Эрувейн он выдержал почти с чистым сердцем, даже заставил себя как можно теплее улыбнуться. И подтвердить обещание приплыть на свадьбу. Непременно с каи-на Джиад, как же иначе? Упомянутая каи-на Джиад тоже улыбнулась, причем куда искреннее. Кажется, Эрувейн и жрица понравились друг другу, и от этого немного потеплело на сердце. Даголар смолк, лишь изредка из вежливости роняя пару слов, зато Эрувейн разговорилась и болтала за всех, рассказывая легенды Арены, а потом потащила их к Камню Неизвестного Бога, и Алестар только молча подосадовал, что сам не сообразил отвести туда Джиад.

— Что это? — с любопытством спросила жрица, когда, проплыв всю Арену, они оказались у высокой каменной стелы, покрытой полустертыми письменами.

— Пусть Алестар вам расскажет! — провозгласила Эрувейн, устав поддерживать видимость беседы в одиночку. — Аль, пожалуйста!

— Я знаю не больше остальных, — пожал Алестар плечами. — Говорят, здесь написано имя Неизвестного Бога. То ли одного из детей Троих, рожденных ими для суши, то ли и вовсе глубинных. Но говорят, что раз в жизни можно приплыть сюда, оставить в жертву монету и попросить.

— О чем попросить?

Джиад и Даголар разглядывали Камень, подплыв ближе, Эрувейн сияла, словно сам Неизвестный Бог только что лично обещал исполнить её желание, а Дару и Кари с непроницаемыми лицами терпеливо ждали, выглядя точь-в-точь, как родители, взирающие на неразумных чад. Не верят в силу Неизвестного Бога? Ну и ладно, их дело.

Сам он свое желание потратил давным-давно, еще в детстве. Отец первый раз взял его на Арену, а после гонок Алестар тихонько сплавал к Камню, о котором рассказывали друзья, и бросил к подножью камня монету, зажмурившись и прошептав самое-самое заветное, что мог придумать. Он впервые увидел в тот день последние большие гонки. Арена была полна звуков, красок, счастливых азартных лиц, а внизу, в плотной светлой зелени воды, летели десятки стремительных зверей с приникшими к их спинам седоками…

Что еще он мог тогда пожелать, кроме глупости? Ну вот, сбылось. Уже который год подряд его называют лучшим наездником Акаланте. Неизвестный Бог исполнил желание, но сейчас Алестар с радостью вернул бы тот момент, чтобы сказать на ухо себе, тогдашнему, что слава повелителя Арены не принесет ему ничего, кроме горя. Если бы он тогда отказался от предложения Кассии…

— О чем угодно, — хмуро сказал Алестар под скрестившимися на нем взглядами. — Говорят, что Неизвестный исполняет любое желание, если оно действительно заветное. Но только одно.

Даголар с решительным лицом полез в кошель на поясе, вытащил горсть монет, выбрал самую большую. Спрыгнув с салту, почтительно положил монету в горку других: ржавых, позеленевших, тускло поблескивающих или покрытых патиной. Все дно перед Камнем было усеяно круглыми, квадратными, целыми и продырявленными монетками из всевозможных металлов. Золотой кариандца упал в общую груду, мгновенно слившись с ней, будто уйдя вглубь, пока Даголар, по-детски зажмурившись, что-то шептал себе по нос, а потом торопливо обернулся к избранной.

— А вы, госпожа Джиад? — Эрувейн улыбалась, явно не сомневаясь, что желание кариандца имеет отношение к ней. — Ваш бог не обидится, надеюсь?

— Малкавис? Нет, конечно… — как-то растерянно сказала Джиад, глядя на кучу монет, расстилающуюся у подножья Камня. — Но я…

Теперь все смотрели на человека, и Алестар подумал, что хотел бы узнать желание Джиад. Вдруг получится исполнить? Но о чем может просить жрица? О свободе? О мести ему? Или, может быть, у неё есть настоящая мечта? Заветная, невозможная…

Джиад, проведя ладонью по поясу, вдруг просветлела лицом. Только сейчас Алестар заметил, что у жрицы нет кошеля, а золотой кругляш, блеснувший в пальцах, она вытащила откуда-то из одежды.

— Можно? — спросила Джиад то ли у них, то ли у Камня, но все иреназе разом закивали, даже Кари с Дару.

Покинув седло, жрица подплыла к Камню и несколько минут разглядывала знаки на нем, даже стерла рукавом легкий налет мха сбоку. Затем, будто опомнившись, бережно положила монету к подножью, шепнула что-то, склонив голову, и вернулась к салту.

К проходу с Арены возвращались молча. Даголар и Эрувейн, попрощавшись, уплыли дальше, и Алестар их понимал. Слишком часто смотрели эти двое друг на друга, и даже их салту плыли совсем рядом, повинуясь воле хозяев, так что кариандец мог постоянно касаться то плеча, то волос Эруви, а та всякий раз вспыхивала, как утренняя заря. Видеть это было сладко и больно, внутри ныла дурацкая мучительная обида, напоминая, что если бы не его глупость и жестокость, сейчас и он мог бы так… Но с кем? Если бы тогда он не запечатлел Джиад…